Аукционы, изменившие Россию: 30 лет приватизации

«Грабительской приватизации» 90-х годов исполнилось 30 лет.

Как передает корреспондент ЭиВ, этой весной 30 лет исполнилось печально известной приватизации госсобственности в новой России. Спустя три десятилетия после начала залоговых аукционов в России споры о них не утихают. Это событие стало поворотным моментом в становлении постсоветской экономики и символом эпохи шоковой приватизации. Справедливость, законность и даже элементарная логика тех процессов до сих пор вызывают ожесточенные дискуссии — и в экспертной среде, и среди обычных граждан. О той сложной и интересной эпохе вспоминают журналисты «Коммерсанта».

Изначально массовая распродажа госимущества планировалась как способ наполнить казну и ускорить переход к рыночной модели. Однако после выборов 1993 года первая Государственная дума не спешила поддерживать правительственные планы приватизации — особенно в стратегических отраслях, таких как ТЭК. В ответ чиновники предложили альтернативную схему: частные банки кредитуют государство под залог акций крупных предприятий. Если долги не возвращаются — имущество переходит в руки кредиторов. Так и появились залоговые аукционы.

Первые обсуждения механизма прошли 30 марта 1995 года на заседании Правительства, а уже 31 августа Борис Ельцин подписал указ, утвердивший процедуру. Основной этап торгов состоялся в ноябре-декабре 1995 года, а формальный переход права собственности начался с сентября 1996-го.

Зачем это было нужно: выборы и дефицит

К середине 1990-х Россия оказалась в глубоком бюджетном кризисе. Доходы от налогов едва покрывали текущие нужды, а задержки выплат пенсий и зарплат стали нормой. Кредитовать государство никто не хотел: правовая система была слабой, налоги собирались выборочно, а внутренний рынок капитала не развивался.

В этой ситуации Правительство представило залоговые аукционы как спасение — способ быстро получить наличные и раздать долги населению. Но, как признал позже Анатолий Чубайс, стоявший у истоков реформ, у схемы была и другая цель: обеспечить победу Ельцина на выборах 1996 года. В то время шансы Геннадия Зюганова казались весьма высокими, и стране нужна была новая опора — не КПРФ, а крупный капитал, связанный с властью.

Ключевым инициатором аукционов считается банкир Владимир Потанин, глава ОНЭКСИМ-банка. Он предложил Правительству схему, при которой банковский консорциум (включавший также «Империал», «МЕНАТЕП», «Альфа-Банк», «Столичный» и другие структуры) выдает бюджету кредиты под залог госсобственности. Премьер Виктор Черномырдин тогда удивился, но ему быстро напомнили: проект уже согласован с вице-премьером Олегом Сосковцом.

Уже к августу 1995-го все юридические формальности были урегулированы, и 31 августа был подписан указ № 889 «О порядке передачи в залог акций, находящихся в федеральной собственности».

Как проходили аукционы

Из 16 запланированных торгов реальными оказались 12. Четыре были сорваны из-за отсутствия участников. С 4 ноября по 28 декабря 1995 года банки приобрели контрольные пакеты крупнейших компаний страны: ЛУКОЙЛ, «Сургутнефтегаз», ЮКОС, «Норильский никель», НЛМК, «Сиданко», «Сибнефть» и другие. Общая сумма, поступившая в бюджет — $886,1 млн, или около 1,85% доходов федеральной казны.

Во всех случаях кредиты, на которые оформлялись залоги, не были возвращены. В результате банки либо сами выкупили активы, либо передали их аффилированным структурам — зачастую по заниженным ценам и без конкуренции. Это вызвало массовую критику, в том числе внутри элиты.

Почему эта схема вызвала недовольство? Главная претензия — именно в отсутствии настоящей конкуренции. На большинстве аукционов участвовали два игрока, причем победитель предлагал цену лишь чуть выше стартовой. Это, по мнению ряда аналитиков, указывало на предварительные договоренности. Второе — участие самих организаторов торгов в распределении имущества. Например, в сделках с «Норникелем» и «Сургутнефтегазом» фигуранты одновременно были и участниками, и кураторами процесса.

Журналист Forbes Пол Хлебников (убит в 2004 году) писал, что все происходившее носило признаки сговора. Он указывал, что стартовые цены на активы были искусственно занижены, а банки использовали государственные деньги для «покупки» у государства же. Этот тезис позднее подтвердила и Счетная палата. В 2004 году она опубликовала доклад, в котором прямо утверждалось: доходы от аукционов занижены, а конкуренция была фиктивной. В ряде случаев Минфин заранее размещал средства на счетах банков, которые затем передавали эти деньги в виде займов правительству. По сути, государство само себе заплатило за приватизацию.

При этом уже через год стоимость проданных компаний выросла в разы. По мнению аудиторов, пересмотр сделок означал бы разрушение всей приватизационной конструкции 1990-х — поэтому никаких юридических последствий выводы не имели.

Были ли достигнуты цели, которые ставили перед собой власти, проводя залоговые аукционы? Если говорить о политике — да: Ельцин победил, а новый класс собственников стал союзником власти. Если об экономике — нет: проблему долгов и зарплат решили только к концу 1990-х. Вложения в бюджет оказались разовыми и не решали системных проблем.

Впоследствии американский экономист Дэниел Трейсман оценил средний дисконт от реальной стоимости активов в 30%. Однако, по его мнению, в условиях угрозы возврата коммунистов такая цена за стабилизацию власти выглядела приемлемой. Инвестор Джордж Сорос, напротив, отказался участвовать, посчитав, что все отнимут обратно.

Какой итог?

Те, кто стал бенефициаром аукционов, быстро вошли в число крупнейших бизнесменов страны — олигархов. Их политическое и экономическое влияние определяло облик России в начале 2000-х. Но капитализм, родившийся в атмосфере интриг, монополий и неравного доступа, до сих пор воспринимается как несправедливый. Залоговые аукционы стали не просто технической схемой — они сформировали систему отношений между властью и бизнесом. И хотя «откатить» историю невозможно, общественное недоверие к итогам приватизации до сих пор остается острым и вызывает политические конфликты.